Виктор Гаврилович Чанов: Интервью газете \»Спорт-Экспресс\»
Опубликовано: 04.09.2018
— Какими судьбами вы оказались после войны в столь знаменитой команде, как ЦДКА?
— Мир для меня наступил в Потсдаме, где оказалась расквартированной наша часть. Там, в советской оккупационной зоне и образовалась армейская футбольная команда, которую вскоре включили в число участников чемпионата Вооруженных Сил. А так как неплохие вратарские навыки были получены еще до войны в Луганске , в команде «Трудовые резервы», то свое место на поле я уже знал твердо. А в 1947 году меня и еще 4-х игроков нашей команды из Германии перевели в Москву.— Какими судьбами вы оказались после войны в столь знаменитой команде, как ЦДКА?
— Мир для меня наступил в Потсдаме, где оказалась расквартированной наша часть. Там, в советской оккупационной зоне и образовалась армейская футбольная команда, которую вскоре включили в число участников чемпионата Вооруженных Сил. А так как неплохие вратарские навыки были получены еще до войны в Луганске , в команде «Трудовые резервы», то свое место на поле я уже знал твердо. А в 1947 году меня и еще 4-х игроков нашей команды из Германии перевели в Москву.— Как вы делили место в воротах ЦДКА с уже известным в ту пору армейским голкипером Владимиром Никаноровым?
— Никаноров был старше меня на семь или восемь лет. Естественно, он становился в раму чаще. Но и мне обижаться грешно: был сезон, кажется, 1949 года, который мы отыграли почти на равных. Борис Андреевич Аркадьев, наш главный тренер, считал, что я увереннее действую в матчах с московскими клубами — «Спартаком», «Динамо», «Торпедо». Зато на выезде предпочтение чаще отдавалось Никанорову. Объективности ради, должен заметить, что в той превосходной команде вратарская должность никак не могла стать самой заметной, будь ты хоть 7 пядей во лбу. Догадываетесь, почему? Правильно: бал в игре ЦДСА правили форварды, они фокусировали на себе все внимание публики. Это были форварды от Бога. На тренировках, когда они стреляли по моим воротам, я тысячу раз благодарил за благосклонность фортуну, что играю с ними в одной команде, и искренне соболезновал вратарям из других клубов.— Так сильно били?
— Как из пушки, честное вратарское, это не преувеличение. Особенно Федотов и Гринин, у них были легко сумасшедшие по останки удары. Причем в нашей команде было заведено так: если ты, вратарь, мяч отпустил, не сумел его сразу взять намертво, то при добивании целились уже не в ворота, а в тебя. И сидевший на скамейке Аркадьев назидательно покрикивал: «Не отпускай!» Так нас, вратарей, воспитывали в армейском клубе.— Вы помните тот летний день 1952 года, оказавшийся роковым для ЦДСА, когда провозгласили о расформировании команды «в отместку» за неудачное, как посчитали власти, выступление сборной СССР на Олимпиаде в Хельсинки? Как все это происходило?
— В тот день мы должны были сыграть очередной матч чемпионата страны, кажется, с киевскими динамовцами. Тем не менее уже утром узнали, что игры не будет. Что ЦДСА вообще больше не будет.. Обставлено все было довольно буднично: приехал какой-то человек из Всесоюзного спорткомитета и скучным голосом зачитал приказ о расформировании команды.— До сего времени бытуют 2 версии, несколько по разному трактующие случившееся. Согласно одной, уничтожение команды, которая составляла основу сборной СССР, произошло по прямому указанию Сталина за олимпийскую «неудачу». Вторая версия связана с именем Берии. Его ведомству принадлежало московское «Динамо», с пути которого таким диким образом сметался главный конкурент. Какой точки зрения придерживаетесь вы?
— Я никогда не слышал, чтобы товарищ Сталин, кроме всего прочего, был еще и «лучшим другом футболистов». В том смысле, что интерес вождя к футболу, по-моему, был нулевым. А вот Берия – тот в самом деле был к футболу неравнодушен, опекал динамовцев очень ревностно, что ни для кого не являлось секретом. Данного наводившего ужас человека в пенсне не раз видели после матчей в динамовской раздевалке и даже в судейской комнате. Так что я склонен думать, что к разгону ЦДСА все-таки Берия приложил руку, и никто иной. Мало того, что наш футбол лишился сильной, создававшейся годами команды. Ликвидация ЦДСА означала катастрофу, крушение житейских планов и надежд каждого футболиста. Впрочем, кто тогда над данным задумывался? Мы оказались пешками в какой-то скверной игре, не имевшей никакого отношения к футболу.— Если это по сей день не военная тайна, какие заработки были тогда у игроков ведущего армейского клуба?
— Обижаться не приходилось. Я, к примеру, имея воинское звание лейтенанта, получал, как тогда говорили, «за звездочки» 4,5 тысячи рублей в месяц. Премиальные за выигрыши (одно время, помню, платили и за ничьи) располагались в прямой зависимости от стадионных сборов. За победное выступление в чемпионате СССР игрокам выплачивали по 15 тыс. руб., за выигрыш Кубка страны — по 5 тысяч. Чтобы вы представляли, что это за деньги, скажу, что наиболее престижный по тем временам советский автомобиль «Победа» стоил 16 тыс. руб.— Как все эти события вокруг ЦДСА отразились на вашей личной судьбе?
— Мне предлагали продолжить служить в Тбилиси, поиграть там за команду окружного дома офицеров. Как человеку военному, стало быть, подневольному, пришлось бы, наверное, паковать чемоданы и ехать в Грузию. Если бы не Александр Федорович Засядько , в ту пору министр угольной промышленности.— Это он вас в «Шахтер» сагитировал?
— Сагитировал-то Александр Семенович Пономарев, известный в прошлом форвард московского «Торпедо», тоже выходец из Донбасса , тренировавший тогда «Шахтер». Я дал согласие. Да только одного желания от человека, ходящего под присягой, сами понимаете, мало. И вот здесь в самом деле сказал свое веское слово угольный министр. Засядько пригласил меня в свой кабинет, где между нами состоялся такой диалог: «Хочешь возвратиться домой, в Донбасс?» — «Хочу, да только погоны давят на плечи?» — «Не будут давить, доверь эту проблему мне». Засядько с гигантской любовью относился к «Шахтеру», считал донецкую команду своим детищем. Он тут же позвонил по вертушке министру Вооруженных Сил Маршалу Советского Союза Василевскому, и пока я добирался от Неглинной, где располагался Минуглепром, до ЦДСА, документы, удостоверяющие, что отныне лейтенант Чанов становится лейтенантом запаса, были уже готовы.— Другие известные клубы вас приглашали?
— «Спартак» заводил разговор, да слишком поздно: я уже был связан обязательствами с Засядько и Пономаревым, и нарушить их не мог. — Не пожалели потом, что уехали из столицы в провинциальный клуб? — Ничуть. В «Шахтере» я играл до 1960 года и даром футбольный хлеб, смею думать, не ел… — Чем занимались, когда сняли вратарские перчатки? — Тренером немного поработал, но не в «Шахтере», а в футбольной школе донецкого «Локомотива» — была когда-то такая команда, в классе «Б» выступала. А потом — до самой пенсии — на локомотивском же стадионе разметчиком поля трудился.— Можете сказать, что ваши сыновья родились вратарями?
— Чепуха это, выдумки. Вратарями не рождаются! Если честно сказать, приобщение к спорту наших ребят происходило вообще в большей степени под влиянием жены, Клавдии Ивановны, нежели моим. Клава сама была хорошей легкоатлеткой, занималась многоборьем и выступала, когда мы жили в Москве, за команду ВВС. Едва Славик подрос, она взяла его за руку и отвела сначала на плавание, потом на гимнастику.. И только после этого возник на горизонте футбол. Причем, в рамку ворот старший сын сразу встал — тут, видимо, и моя наследственность наконец-то о себе заявила.— У младшего сына было иначе?
— Витю, как только возраст приспел, Клава сразу, без колебаний отвела на «Шахтер». Младший сын видел себя на поле нападающим, на худой конец, полузащитником. У него во дворе, когда мальчишки играли, громкое прозвище было: «Бышовец». Помните, как гремело тогда это имя в нашем футболе? Тем не менее Петр Андреевич Пономаренко, великолепный детский тренер, воспитавший для «Шахтера» целую плеяду превосходных игроков, присмотрелся к Виктору — и вынес вердикт: прирожденный вратарь. Резкий, прыгучий, длинные руки — все при нем. Вратарское становление наших ребят, имеющих восьмилетнюю разницу в возрасте, шло удивительно синхронно. Оба к 18 годам стали мастерами спорта, выступая за юношеские сборные СССР. А вот клубные судьбы у них сложились по-разному. И виноваты в этом, надо признать, мы с матерью тоже. Я о старшем, Славике, говорю.— В чем виноваты?
— В том, что проявили в свое время обычный родительский эгоизм и не отпустили, когда он еще совсем юный был, в московский «Спартак». Хотя Никита Павлович Симонян, тренировавший тогда свою родную команду, звонил, уговаривал отпустить. Потом мы локоток-то кусали, а тогда с Клавой думали: еще рано, успеется, пусть в «Шахтере», на глазах, поиграет. Но в «Шахтере», по большому счету, у него не сложилось. Юра Дегтярев был еще в порядке, и Славик несколько лет просиживал скамейку. Обычная вратарская коллизия. И когда в осеннее время 1978-го его, уже 27-летнего, еще раз позвали — теперь в московское «Торпедо», — дальше испытывать судьбу не стал. И через 3 года первым из Чановых был признан самым лучшим вратарем страны. — Тем не менее и Дегтярев в воротах был не вечен, и у Виктора возникла возможность «отомстить» за брата — стать первым номером в «Шахтере» всерьез и надолго. — Собственно, к данному все и шло. Если бы Вите в Киев не пришлось переехать.— Как это понимать — пришлось? Силком, что ли его туда тянули?
— Силком — не силком, только Лобановский широко распространено, без обиняков ему все разъяснил: если хочешь, парень в сборной играть — давай в Киев. Иначе не получится. А какой же нормальный вратарь, я вас спрашиваю, откажется от возможности за сборную страны постоять?— Не думаю, чтобы Виктор потом пожалел о переходе в киевское «Динамо».
— Естесственно, нет! Хотя бы уже потому, что он исключительный из Чановых держал в руках Кубок обладателей Кубков. (Пройдет еще 10 лет — и другой европейский трофей, Кубок УЕФА, побывает в руках Вячеслава Чанова как тренера вратарей ЦСКА. — Прим. Ю.Ю.) Только ради данного одного мгновения стоило пойти к Лобановскому. Я уже не говорю о сборной Союза, о международном признании, которое пришло к Вите именно в Киеве.— Чанов-первый, основатель вратарской династии, часто критикует Чанова-второго и Чанова-третьего?
— К несчастью, в последние годы я легко не имел возможности видеть их в воротах. Младший играл в Израиле, старший — в одной из германских оберлиг. А раньше, естесственно, критиковал. Еще как!— Ребята не обижались?
— Как вратарь может обижаться, если «дурочку» пропустил? По части критики наша футбольная специальность — самая уязвимая, наверное.— Вы оказывали непосредственное воздействие на создание вратарских навыков, манеры игры сыновей?
— Если и оказывал, то в большей степени, наверное, на Славика. Потому, что по возрасту, он имел возможность уже осознанно видеть меня самого в воротах. А на Витю отцовское воздействие шло уже опосредованно — через брата. Тот был для него в воротах непререкаемым авторитетом.— Кто из сыновей, по-вашему, сильнее как вратарь? Если родительские чувства мешают сделать выбор, не отвечайте.
— Когда речь идет об оценке профессиональных качеств кого бы то ни было, чувства должны помолчать: От природы, это правда, Витя одареннее Славика. Такие мячи, бывало, доставал — все ахали. Поярче он старшего, более «звездный» вратарь, что ли. Славик играл ровнее, а значит — надежнее. Пусть внешне, может быть, не смотрелся, как младший брат, зато реже ошибался на выходах, делая выбор места в воротах. Иногда ловлю себя на мысли, что если бы их сильные стороны сошлись в одном вратаре.. Уверяю вас, было бы на что посмотреть.— Если бы вам поручили образовать команду, кому из сыновей вы доверили бы в ней пост номер один?
— Наверное, все-таки Славику — хотя бы по старшинству. Витю взял бы в запас. А там — посмотрим, как игра пойдет.«Спорт-Экспресс». 9 июня 1995 года